Я вытащу себя из этой тяжёлой истории
28 Январь 2015
·
·
4 640 Просмотров
Быть мамой непросто, а вместе с этим бороться с тяжелой болезнью кажется вообще невозможным. Героиня интервью Наза Гасанзаде рассказала читателям проекта «Дети Mail.Ru» о том, что значит быть мамой с онкологическим заболеванием, и как научиться жить и верить в исцеление.— Наза, расскажи о себе...
— Родилась я в 1983 году на Урале в городе Пермь в консервативной азербайджанской семье амбициозного военного и талантливой портной. Отец назвал меня Назилой (сокращенно Наза), что в переводе с арабского – ангел, сошедший с небес.
Я училась в Пермской Государственной Медицинской Академии им. Е.А. Вагнера на стоматологическом факультете, а также в Высшей Школе Экономики, где изучала менеджмент. В 22 года вышла замуж и пошла в интернатуру, а в 23, закончив ее, я стала мамой. Когда сыну Гасану исполнился год, возникло желание вести хоть какую-то деятельность за пределами домашних стен. Опыта работы не было, поэтому сначала это была трехчасовая работа агентом телефонных продаж в крупном телекоммуникационном холдинге. Затем меня пригласили работать детским стоматологом в большую частную сеть стоматологических клиник Перми. Я совмещала две работы. Мне очень хотелось дать сыну все, что ему будет необходимо, как мне давали мои родители.
— Когда ты узнала, что больна, какие были ощущения?
— Как-то из компании, где я начинала свою деятельность, поступило приглашение занять должность руководителя среднего звена в отделе продаж. Я успешно взбиралась по карьерной лестнице и, набрав команду из 80 человек, руководила сервисными продажами до тех пор, пока 4 августа 2011 года маммолог не позвонил мне и не попросил срочно к нему подъехать. Это был день рождения моего сына. Ему исполнилось 4 года. А для меня начался новый этап моей жизни.
Маммолог озвучил мне результат биопсии опухоли, которую я сама же случайно нашла несколько месяцев назад. Мне поставили диагноз: рак молочной железы с метастазами в костях и инфильтратом в левом легком. Операция (радикальная резекция правой молочной железы) была проведена в 2011 году. После операции около полугода я пребывала в смятении. Я доверилась врачам и верила, что меня вылечат. Выполняла стандартные рекомендации, проходила курсы химио- и лучевой терапии и совершенно не подозревала, что внутри меня уже «цветут» метастазы.
После 4 месяцев больничного я пришла на работу с уверенностью, что придется подписать заявление об увольнении, так как было очевидно, что эта новая история в моей жизни затянется надолго. К моему удивлению, заместитель руководителя службы управления персоналом пошла мне навстречу и предложила занять должность, которая будет соответствовать моей программе реабилитации инвалида. Благодаря этому, я имела возможность еще год работать и отвлекаться от мыслей о моем заболевании. А приходя домой, было страшно смотреть сыну в глаза.
— И как же ты справлялась?
— Три с лишним года я либо слышала от врачей заключения, что болезнь моя неизлечима и все, что мы можем сделать – продлить мне жизнь, либо довольствовалась молчанием. В онкологии врачи не любят много говорить. По принципу «меньше знаешь, лучше спишь!» Сначала ты молчание воспринимаешь как свидетельство того, что нет осложнений. А потом, когда начинаешь больше интересоваться и получаешь ответы, то перестаешь подсознательно бороться с болезнью, просто выскабливаешь хотя бы еще немного времени, чтобы побыть с сыном. В моем случае дошло до того, что я дала распоряжения членам семьи, как и что сделать для сына, что сказать ему и так далее. Я даже одежду свою раздавать начала.
А врачам своим я благодарна. Они работают в таких условиях, что сложно быть и онкологом и психологом. Это невозможно при российских реалиях. И Малышева Татьяна Александровна (в Перми) и Прозоренко Евгений Владимирович (в Москве) – отличные специалисты. Но они не в силах дать мне то, чего дать не могут. Бог дал мне достаточно сил, чтобы стойко переносить все предписания моих докторов.
Друзья мне всегда говорили, что я необычайно сильная и выносливая. Я все эти годы не понимала, почему они так думают. Только я знала, сколько слез впитали все подушки в моем доме, как мне было горько смотреть на таких же, как я, молодых, улыбающихся, активных людей и думать – почему именно со мной это произошло? Почему моему сыну суждено остаться без матери? Спустя некоторое время я поняла, что это неправильные вопросы. Нужно ставить вопрос так: «Что я делала не так в своей жизни, что Бог послал мне это испытание?». И именно с этой позиции я начала смотреть на свое заболевание. Я стала ощущать прилив сил из ниоткуда. А выносливость и терпимость в условиях сильного стресса мне удалось развить.
— Как сын реагирует на ситуацию?
— Я теперь точно знаю, что дети чувствуют своих родителей без слов. Мы не рассказывали сыну о болезни. Он не знает слова «рак». Он просто видел, как маме ноги опускают с дивана, как уколы ставят ежедневно, и как она иногда украдкой плачет. Я старалась не показывать ему своих слез. Но не всегда могла это контролировать. Тогда сын подбегал и говорил: «Мама, не плачь, пожалуйста. Почему ты плачешь?», – и вытирал мне слезы своими ручками. Сердце разрывалось. Я ругала себя, что позволила сыну увидеть мою боль.
Сын часто подходил ко мне лежачей, ложился рядом, обнимал и с грустными глазами говорил, как любит меня. Я видела, что он интуитивно все чувствует, просто понять не может, что именно происходит с его мамой. Когда мне становилось лучше, и я улыбалась, взгляд сына сразу расцветал, и он обнимал меня уже радостнее. Мне кажется, что он чувствовал мой страх интуитивно. И как только я искоренила из себя этот страх, сын тоже перестал бояться.
— Расскажи о своем бизнесе: как ты начала шить?
— С 1 января 2013 года я, все же, уволилась с работы, потому что здоровье не позволяло уже регулярно посещать офис. Просидев дома без работы месяц, я поняла, что так жить не могу. Медицинские препараты требуют немалых сумм. Плюс другие платежи. К тому времени я четко поняла, что не хочу больше быть наемным работником и готова открыть свое, обязательно любимое дело. И все мысли сконцентрировались на текстиле. Я обожала магазины тканей, сходила с ума от натуральных волокон и поэтому решила работать именно с ним. Шить я никогда не умела, но создавать дизайн, придумывать выкройки опытным путем и кроить я могла. А так как мама моя была высококвалифицированной портной со стажем, то она поддержала меня в моем начинании, став швеей всех моих «Нюансов».
В итоге, 10 февраля 2013 года мы создали свой бренд и запустили первую линию текстильных аксессуаров сразу для широкой аудитории по всей России. Мы начинали с галстуков-бабочек. Потом стали шить классические галстуки разной ширины. Затем брошки, ободки, повязки, платки, шарфы и другие текстильные элементы красоты. Позже я наняла штат из нескольких швей, и в мастерской кипела работа уже над созданием рубашек для девушек. Спрос был большим, так как рубашки по индивидуальным размерам из натуральных тканей с необычным немассовым принтом, которые мы заказывали и привозили преимущественно из Европы, пользовались популярностью среди девушек и их поклонников, мужей и даже детей. Любимое дело познакомило меня со множеством замечательных людей, которые стали для меня больше, чем покупателями.
Дела шли хорошо до осени 2014 года, пока я не узнала, что моя болезнь сильно прогрессирует, и теперь у меня тотальное поражение всех костей скелета. Страх одолел. Пришлось покупать за свой счет препарат для укрепления костной ткани каждый месяц. Потом встал вопрос о приобретении препарата против рака, который до этого выдавало мне государство по федеральной льготе, а теперь случаются перебои с лекарственным обеспечением. Заработки и сбережения кончались. И так до того момента, когда мне нечем было платить за аренду моего магазина в центре Перми, который существовал уже полтора года. Пришлось его закрыть и сконцентрировать продажи полностью в социальных сетях. К счастью, большая база клиентов продолжает проявлять интерес к нашим изделиям. Потихоньку работаю и стараюсь копить средства на очередную закупку препаратов в Израиле весной, которые будут мне стоить 48 132 доллара.
— Наза, есть ли у тебя помощники?
— Конечно. В первую очередь – Бог. Он слышит каждую мою молитву. На втором месте мой сын. Это только кажется, что от ребенка толку мало в таком деле. Это неправда. Только он является главным моим якорем в этой жизни. И, конечно же, я бы не справилась без регулярного внимания и поддержки моей семьи. С сыном очень помогают и родители мои, и папа его. Мы дружны и держимся друг за друга как звенья одной цепи.
Также мне очень помогают мои друзья, особенно моя самая близкая подруга Наташа Салынова, которая была рядом даже в самые худшие моменты. Друзья – это особая ценность. Когда болеешь, важно не уйти в свою болезнь настолько, чтобы пренебречь своими друзьями.
— С какими еще трудностями в связи с болезнью ты столкнулась как мама?
— Я не сразу поняла, почему у сына слабая успеваемость в школе. В этом году он пошел в первый класс. Это не странно, если ребенок не сразу показывает высокий результат. Но я ощущала, что он знает больше и может больше, но, в то же время, ему словно не интересно. А потом я поняла, что для него важнее было мое здоровье, а не учеба. И только со мной он делал домашние задания старательно и вдумчиво. Потихоньку будем выравнивать результаты и усиливать интерес к учебе.
Еще мне трудно было ходить на всевозможные праздники и родительские собрания. Хорошо, что родители завели группу в интернете, где я могу осуществлять контроль за школьной жизнью и участвовать в обсуждении насущных проблем, а также просматривать фото своего сына на мероприятиях. Грустно, что не могу сводить сына на горку или погулять в парке. Мне в принципе трудно долго находиться в вертикальном положении, так как кости очень хрупкие, и в любой момент перенапряжения может произойти перелом позвонка, например, и жизнь моя закончится. Поэтому я стараюсь не рисковать, соблюдая пассивный режим и принимая все необходимые препараты для борьбы с раком и укрепления костной ткани. Дома я стараюсь компенсировать свое временное отсутствие рядом с сыном. Мы рисуем, лепим, читаем, делаем вместе уроки, общаемся. Он меня уважает и слушается. У нас с Гасаном очень сильная духовная связь.
— Верила ли ты, что удастся собрать нужную сумму, чтобы уехать на лечение в Израиль?
— Друзья мне давно предлагали поехать в Израиль и узнать мнение сторонних врачей относительно моего заболевания. Я отказывалась от этой мысли, так как понимала, что ни у меня, ни у моей семьи никаких средств не хватит, чтобы расплатиться за это. И, тем более, я не допускала мысли, чтобы показать людям себя больную.
В ноябре 2014 года мое психологическое и физическое состояние дошли до такой критической точки, что я решилась и обнародовала свою проблему. Я очень благодарна инициативной группе друзей (Миле Дементьевой, Кристине Тузановой, Марии Собкиной и Наталье Салыновой). Они помогли привлечь за 2 недели максимальное количество людей к моей беде. В первый же день сбора я впала в шок от понимания того, как много вокруг меня великодушных людей, благодаря которым ко мне вернулась вера в людскую доброту.
Я боялась не собрать нужную сумму на первую поездку в Израиль. Но нам, все же, удалось это сделать. Я не устану благодарить всех за любую помощь мне, моему сыну, моей семье.
— Возможно ли твое полное выздоровление, и какое у тебя, кроме здоровья, самое главное желание?
— Выздоровление возможно у всякого человека, который уверенно скажет себе, что он выздоровеет. Сегодня, когда я уже съездила в первый раз в Израиль и вернулась оттуда без доллара в кармане, но с необходимыми препаратами для первых трех курсов по новой схеме, и в преддверии нового сбора средств на следующую поездку в Тель-Авив в клинику ASSUTA в марте 2015 года на обследование и новую закупку препаратов на последующие полгода, я могу сказать, что в моей голове есть мысли только о жизни, только об исцелении. Я люблю своего сына и хочу жить ради него, чтобы быть ему опорой, помощником, другом и, конечно же, мамой. Это моя главная мотивация.
Также важно, чтобы рядом были люди, которые больше тебя верят в лучшее и внушают эту веру тебе. И здорово, если это твоя семья. Мне с семьей очень повезло. Они со мной везде и повсюду. Все три с лишним года врачи мне говорили, что моя болезнь неизлечима. А мой израильский доктор Юлия Гринберг сказала мне с легкостью в голосе и улыбкой на лице, что против борьбы с раком груди больше всего сейчас придумывают препаратов. И если не эти препараты, то есть другие, которые мне обязательно помогут. Вот в одном этом предложении заключилась вся моя надежда на исцеление.
Я мечтаю зарегистрировать свой личный фонд поддержки женщин с раком молочной железы и помогать им всем, чем смогу, не по чуть-чуть в частном порядке, а более масштабно. Я хочу помогать взрослым онкобольным бороться за жизнь. А прежде вытащу себя из этой тяжелой истории. И хочу, чтобы каждый человек, кто вложил душу, средства, ресурсы в мое выздоровление, узнал, что я эту болезнь победила!
https://deti.mail.ru...lnoj-lichnosti/
