Поиск

Кто уже победил рак? Или добился длительной ремиссии? Кто где лечится? Есть такие, кому не помогли зарубежом, но помогли на Украине или в России? Как относитесь к благотворительным фондам?

Здравствуйте, меня зовут Александр, мне 19 лет. В 2007 году моей маме поставили диагноз: Петрокливальная менингиома слева. Ей делали операцию и сдували эту опухоль. По началу все было хорошо, но потом ближе к 2013 году состояние стало ухудшаться. В 2013 году ей отказывают в операции в НИИ ИМ.БУРДЕНКО. Мама лежит дома на кровати с каждым днем все хуже, сначала перестала ходить,потом неразборчивая речь, нарушена координация, постоянное головокружение, нарушена моторика рук, сложно глотать пищу, постоянно кашляет и многие другие симптомы, все становится хуже и хуже. Мне 19 лет отца у меня нету, только бабушка. Помочь не кому . Сегодня спросил у мамы, что она хочет на новый год и она ответила здоровье. Я просто не могу ее оставить в таком состоянии и позволить ей умереть. Может быть есть какие нибудь способы лечения, больницы у нас или за границей, должен же быть хоть какой-то шанс!!!! Есть выписки из больницы и снимки мрт если надо отправлю. Заранее благодарю всех за помощь!

Медицинское сообщество Москвы завершило разработку алгоритмов оказания онкологической помощи. Алгоритмы оказания онкологической помощи или клиентские пути - это пошаговое описание всех этапов диагностики и лечения, в том числе хирургических операций и химиотерапии, а также необходимых исследований. Это понятные и подробные инструкции, на которые ориентируются и врачи, и пациенты. В клиентских путях прописаны необходимые приемы специалистов, перечень исследований и сроки их исполнения, максимальное время прохождения каждого этапа (диагностики, консилиума, лечения) и многое другое. Ознакомиться с ними можно на сайте столичного Департамента здравоохранения.

Здравствуйте, 2 недели назад узнала, что у матери онкология, она скрывала. Первоначальный диагноз был РМЖ с распадом, при последнем посещении онколога сказали что это 4 стадия. Из анализов назначили рентгенографию и узи, взяли мазок из раны. На этой неделе назначено посещение химиотерапевта. Врач онколог на все вопросы отвечает односложно, не дает советов ни по уходу за раной, ни комментариев относительно дальнейшего лечения, приема поддерживающих препаратов. Отсюда паника по поводу дальнейшего будущего: не должны ли маме назначить анализы крови, нужно ли пройти мрт и кт, - врач в назначении этих исследований отказал, так же как и направить ее в стационар, стоит ли доверять этому врачу. Куда стоит обратиться с таким диагнозом. Мама в этих вопросах абсолютно пассивна, меня от чтения многочисленных ресурсов трясет, не могу сосредоточиться и вычленить необходимую информацию, в голове каша. Очень надеюсь на совет.

Мою маму в 4 раз настигла эта ужасная болезнь. В первые 3 раза была операция и стадия совсем начальная. После 3 операции было решено начать курс химии. Все прошло удачно и мы уже даже забыли про эту беду. И вот не так давно рак вернулся. Врачи диагностировали 4 степень, рак в печени и метастазами в легкое. Ситуация очень не простая, мы нашли альтернативное лечение, но психологически мама сдалась. Она кончено открытым текстом не говорит, но по глазам она уже по-моему не верит в исцеление. Семья с ее решением не согласна и ее надо вывести из этого состояния. Просьба совсем не сложная. Было бы очень здорово, если люди, которые когда-то прошли через этот ад, написали, а лучше оставили моей маме голосовое сообщение. Моральный дух это единственное сейчас, чем мы хоть как-то можем помочь. Буду очень признателен, если люди откликнутся. Спасибо. Маму зовут Оля) Почта куда можно отправить сообщения Patyuk@mail.ru или whatsapp 89166386768

Здравствуйте, случилась беда, обнаружили рак у моего отца, 46 лет. Обратился в поликлинику через две недели как начал харкать кровью и болела грудная клетка, на скорой помощи увезли из поликлиники в клинику на таганке, там пролежал 9 дней, кровь остановили но сейчас она снова идет., тёмная и грязная. Худеет на глазах. Сделали биопсию. Еще сказали что рак мелколеточный!!! Послали к хирургу, тот вначале "операция будет но сложная приходите через неделю", потом "не будет, нужно созвать консилиум, приходите через неделю" эта было в клинике на первомайской. В общем обратились к другому врачу через знакомых и он сказал, что неоперабильно пока что, нужна химия и лучевая терапия и тогда будет видно, можно оперировать или нет. Очень прошу помощи, пожалуйста помогите расшифровать заключение повторной биопсии уже из другой клиники. Вот результаты обследовния на таганке: Основное заболевание: Центральный рак верхней доли правого легкого ( промежуточного бронха), 2 ст. Состояние после оперативного вмешательство на верхней доле правого легкого в 90х. гг. по поводу туберкуломы. Посттуберкулезный пневмоплевросклероз верхней доли правого легкого. Эмфизема легких, буллезная форма, с преимущественной локализацией булл в верхней доле правого легкого. Осложнения основного: ДН 1 ст. Сопутствующие заболевания: Лабильная артериальная гипертензия. Нефролитаз: единичный мелкий конкремент левой почки. ХПН 0 ст. АНАМНЕЗ: Курит 30 лет по 30 сигарет в сутки. Около 20ти лет назад перенес туберкулез верхней доли правого легкого, проходил стационарное лечение, сформировалась туберкулома, оперирован на верх. доле прав. легкого ( сегментэктомия?). В дальнейшем с учета снят. Настоящие ухудшения с конца июля 2015г., когда отметил появление кровохарканья. Центральное образование прав. лег., в С4 прав. легкого округлый плотный очаг 3х2 мм, прилежащий к легкочному сосуду. Р-ГРАФИЯ ГРУДНОЙ КЛЕТКИ: Закл.: р-картина центрального образования правого легкого. ЭКГ: ритм синусовый, правельный. Нормальное положение ЭОС. Нагрузка на правые отделы сердца. ФБС: трахея не изменена. Киль бифуркации острый, подвижный. Бронхи справа - устье ВДБ концетрически сужено. Рядом с устьем на передней и медиальной стенках промежуточного бронха бугористое образование, перекрывающие просвет на 1\2. Биопсия. Слева бронхи без особенностей. Перибронхальное сужение устья правого ВДБ. ФВД: закл. бронхиальная обструкция, необратимая после бета 2-агонистов. http://cs.nblu.ru/cs624427/v624427712/40670/T0b4MrkiHsU.jpg Повтор. результат биопсии : Категория сложности 3 ( что это значит?) Фрагменты слизистой оболочки бронха, покрытые респираторным эпителием, воспалительная лимфоплазмоцитарная инфильтрация слизистой, очаги кровоизлияний и коагуляционного некроза. Пригодных к индетифекации клеток опухоли не обнаружено. Скажите ПОЖАЛУЙСТА что это всё означает???? СПАСИБО! (если что, прошу извинить за ошибки)

"А чтобы к себе относиться попроще, очень помогает корчить рожи. Перед зеркалом, минут по 10. После химиотерапии хорошо получается «летучая мышь», только нужно уши пальцами оттянуть", - портал Милосердие.ру рассказывает об удивительной девушке Лене Катиной. Она победила рак и теперь помогает другим бороться с болезнью. Фраза: «У меня рак» в России звучит трагически, так ее обычно и произносят. Онкозаболеваний принято бояться до трясучки. 32-летняя Лена Катина – оптимистка. 12 лет она живет со страшным диагнозом и не только не боится сама, но и ободряет других. После выхода в ремиссию Лена не перестала бывать на Каширке, она бухгалтер и волонтер проекта содействия больным саркомой (SarcomaPro). Иногда ей звонят врачи: «К нам девочку привезли, она так грустит, совсем унывает. Лена, выручай!» Уже после лечения Лена вышла замуж и стала мамой. Перед интервью мы с фотографом, Павлом Смертным высматривали прихрамывающую девушку. В результате – пропустили Лену, она поначалу пробежала мимо нас. О болезни Заболела я в 2003 году. Прошла небольшие мытарства по поликлиникам, по знакомым врачам. Заболела нога, и я пошла ко врачу. В городской больнице мне сказали: либо в институт им. Герцена, либо на Каширку. Диагноз мне поставили в 2004. Болезнь уже перешла с кости на мягкие ткани. С работы пришлось уйти. По профессии я – бухгалтер, и понимала, что отчетность не будет ждать, когда я выздоровею. Я редко вникаю в диагнозы. Мне говорят, что делать, я – делаю. Надо таблетку пить – пью, прописали укол, соглашаюсь. Свой диагноз я прочитала только на четвертый месяц своего пребывания в больнице. Хондросаркома. На Каширку я приехала с настроением: «Да я тут на несколько дней!» Но врачи объявили, что будет «химия», еще даже гистологию не делали, решили сразу. Химиотерапии я не испугалась, хотя меня подруга болела раком, папа умер от рака… Но мне почему-то не было страшно. Слово «химия» было знакомым и понятным. Всего химий у меня было девять. Первую химию я перенесла тяжело, вторую и третью – тоже, но это было потом. Первая химия – это как первая любовь, ощущения от нее никогда не забудешь! Ко мне в палату привели Сашу Стронина. Он тогда проходил 15-ю химию и пришел рассказать, как это прекрасно. Через три месяца врачи увидели у меня метастазы в легких и поменяли химию. По натуре я – общительный человек, но очень люблю быть одна, мне этого всегда не хватает. В палате я лежала одна, и это было прекрасно. Я была просто счастлива, было время почитать, подумать. Но это не значит, что я сложила лапки и ждала, когда меня вылечат. Мне кажется, что болезнь нужно воспринимать, как часть жизни, нужно не ждать, когда она пройдет, а жить уже сейчас. Не нужно размышлять о том, как бы повернулась жизни, без болезни. Болезнь – есть. Для кого-то и грипп проблема, а кто-то и с «онкологией» – живет не тужит. Я помню, как Саша Стронин, встречая меня в коридоре Каширки, говорил: «Представляешь, у меня – новый метастаз!» Когда наша организация только начиналась, Олег Николаевич, наш руководитель показывал меня тем, кто болел. Я-то тогда уже выздоровела. Я сама после полугода лечения начала унывать и спрашивать маму: «Зачем лечится, если через несколько лет я приеду опять – лечится и умирать?» Люди, которые лежат в стационаре, они не видят тех, кто выздоровел, потому что вылечившиеся в больницу не ходят, только в поликлинику, на обследование. А после пяти лет ремиссии их вообще снимают учета. Олег Николаевич говорил: «Делай все, чтобы людям поднимать настроение, надо сплясать – спляши». Я, когда выздоровела, на дискотеки ходила, это была не проблема. Молодым девочкам на Каширке, которые сидели грустные, я говорила: «Первое, что надо сделать, – влюбиться в какого-нибудь врача. Это очень помогает». Помню, у меня был день рождения, а мне надо было кровь сдавать. Десятые сутки, когда показатели крови самые низкие. Я долго и тщательно собиралась. Надела штаны, пояс в три оборота завязала, чтобы они не спадали. Я весила 45 кг, ноги-палочки, выпуклости отсутствуют как класс. Лысая, бледная до прозрачности – как лампочка! Ресниц нет, а губы – накрасишь, паричок свой причешешь, придешь и врачу улыбаешься. А он скажет: «Как ты хорошо выглядишь!» И тебе этого воспоминания – на неделю. Заряд бодрости – до следующего анализа. Болела я всего год. Кроме химии было три операции на легких, метастазы не поддались лечению, пришлось резать. А еще мне удалили часть коленного сустава, вставили на ее место большую железку. Теперь приходится периодически проходить техобслуживание, несколько раз пришлось чинить, перетрудила во время беременности. Болит иногда. Жизнь у меня интенсивная. Я пытаюсь себя как-то остановить, надо ведь пожалеть ногу, но это так сложно! Я несусь по жизни, вот только нога и тормозит меня немного. Не умею медленно ходить, вот и страдаю от этого. Вылечилась – забудь Когда я выздоровела, устроилась на работу со свободным графиком. Олег Николаевич время от времени просил меня приходить, чтобы пообщаться с новыми пациентами. Он видел, кому плохо, и отправлял меня к ним. Я живу недалеко от Каширки, сам Бог велел ходить туда. Врачи удивлялись: «Лена, что ты здесь делаешь? Вылечилась – забудь! Живи нормальной жизнью». А я говорила: «Не могу, меня люди попросили прийти поддержать». Людям важно видеть, что есть человек с таким же диагнозом, который через все это прошел. Эндопротез – обычное дело, там все с эндопротезами, а вот когда я начинаю рассказывать о трех полостных операциях на легких, это производит впечатление. Мне прямо по пол-легкого отрезали, но сейчас мои легкие уже восстановили свой объем. Правда я не задавалась целью увеличивать их объем, многие это делают, плаванием занимаются. О семье Наиболее активный период моей деятельности пришелся на 2005-2007 годы. А потом я вышла замуж. Помню, до мужа за мной ухаживал один юноша. Говорил, что лучше меня никого на свете нет. Но когда я ему рассказала о своих особенностях, показала шрам на ноге, он так изменился в лице, что все стало ясно. Мужу я сказала о болезни на втором свидании, но его это не впечатлило, мне даже как-то обидно было. Детей у нас двое, мальчик и девочка. Когда я пришла к гинекологу, становиться на учет по беременности, она посмотрела мою выписку: «Так, что мы имеем? Мы имеем женщину без легких!» Мы мечтаем о третьем. На всякий случай я прошла курсы приемных родителей. Все-таки беременность – это для меня тяжеловато. Врачи в ужасе, приходится их успокаивать, а они назначают всякие обследования. Мне кажется, третьего раза я не вынесу. С появлением семьи я немного сбавила обороты. Говорю мужу: «Чувствую себя локомотивом, а вы – вагоны. Ты – мой вагон». А муж смеется: «Я твой парашют!» Если Бог есть, то почему мне так плохо? Когда я заболела, я считала себя убежденным атеистом. Незадолго до болезни у меня случилась личная драма, я очень переживала, была в депрессивном состоянии. Я помню, тогда все время спрашивала: «Как вы думаете, Бог есть? А если есть, то почему мне так плохо?» Сейчас я понимаю, душа звала Бога. «Где Ты, Бог? Давай, помогай!» И вот я попадаю онкоцентр, где было время все обдумать. Был Олег Николаевич, который мог ответить на мои вопросы. Я это восприняла сразу, вера для меня была очень органичной. Смутно помню это время. Помню первую исповедь. Помню икону, которую мне подарили, Собор Оптинских старцев. Я тогда сидела и думала: «Что мне с ней делать? Себе оставить? Но я же вроде атеист». Пока я болела, воцерковлялась. Но воцерковление с выздоровлением я не связывала, потому что это не вера получается, а торговля. Когда мы с мужем встретились, он тоже был в пограничном состоянии, надо было или приходить к вере или отвергать. И поскольку он встретил меня, то мы вместе пошли в одном направлении. Сейчас по возможности стараемся чаще бывать в храме. Благо дети подросли и ходят с нами. И люди верующие стали попадаться не из больничной тусовки, приходишь в песочницу с ребенком, а там – мамочки верующие, в местный храм ходят. Поплачу и успокоюсь Не умею зацикливаться на болячках. Если у меня голова болит, я пошла и выпила таблетку. Я не буду раздумывать о том, почему она болит, и что это бы это значило по Фрейду. Я очень эмоциональная. Если что-то болит, я не буду улыбаться. Может быть, даже поплачу. Иголок боюсь страшно. На каждой перевязке я голосила, плакала. Врачей предупреждала: «Сейчас буду плакать. Утешать не надо. Я поплачу и успокоюсь». Многие больные говорят, что у них сил нет. Но куда они делись-то эти силы? Конечно, когда химия – плохо. Лежишь пластом, все болит. Но через десять дней приходишь в себя. Перерыв между химиями 10 дней, можно выходить на улицу, ходить в кино, встречаться с друзьями. Я ни одного друга за время болезни не потеряла. Но я и сама выходила к людям. Некоторые люди замыкаются: «Я болен, отстаньте от меня!» или «Я лысая и стесняюсь!» После первой химии я приехала домой, приглашала друзей и хвасталась лысиной. Даже фотосессию устроили – я в платке, я без платка. Смеялись. Предлагали идеи татуировок для лысины. С болезнью вы не сможете ничего поделать, только лечиться. Но болезнь – это обстоятельство жизни, кроме него разных обстоятельств еще много. Не перекраивайте свою жизнь под болезнь. Надо просто жить в предложенных обстоятельствах. Оттого, что человек замыкается, страдает не только он, но и близкие. В любой ситуации не грех подумать о других. А чтобы к себе относиться попроще, очень помогает корчить рожи. Перед зеркалом, минут по 10. После химиотерапии хорошо получается «летучая мышь», только нужно уши пальцами оттянуть. Оригинал текста https://www.miloserdie.ru/article/onkofilosofiya-leny-katinoj/

Иван Чумаков, эксперт по экономической политике о проблемах обезболивания в стране Ни для кого не секрет, сегодня, в России есть чудовищная проблема с обеспечением онкобольных препаратами обезболивания. И есть еще большая проблема черствости и абсолютного безразличия власти к людям, у которых нет выхода. Вкупе обе проблемы заставляют задуматься, а в какой стране мы живем? Что за машина хладнокровной эксплуатации нас поглощает? За последнее время проблема снабжения обезболивающими несколько раз выходила на информационную передовую, но, как я предполагаю, успешно купировалась министерством здравоохранения. Министерству же неприятно, когда указывают не просто на ошибки, а на халатность, граничащую с преступлением. Но только представьте, что проблема лежит не в экономико-организационной плоскости, а в плоскости отношений власти и граждан в безвыходной ситуации. Если говорить с научной точки зрения, то проблема в отсутствии эмоционального интеллекта у представителей власти. Что не позволяет им понимать чаяния народа. В случае же с онкобольными, это не просто непонимание потребностей, это отсутсвие сопереживания и восприятия больного, как равного себе. Для власти онкобольной это не человек и личность, это графа расходов, на которой так хочется сэкономить. Как и пенсионеры в России, находящиеся в возрасте дожития. Хочу отдельно отметить циничную реакцию министерства здравоохранения РФ и персонально Олега Салагай(пресс-секретарь ведомства), который заявил: «У нас существует несколько горячих линий и несколько способов обратиться в Министерство здравоохранения. Самый простой — это отправить обращение по адресу help@rosminzdrav.ru. Если это обращение касается вопроса оказания медицинской помощи, где присутствует срочная составляющая, это обращение рассмотрят в срок, не превышающий 10 дней. Все остальные обращения рассматриваются в 30-дневный срок». То есть этот человек, предлагает онкологическим больным ждать 10 дней, чтобы решить проблему страшной боли, которая есть здесь и сейчас?! Как бы вы это назвали? Для меня однозначно, это сродни преступлению, за которое пусть не сажать, но работать в здравоохранении я бы не дал такому «профессионалу»! И не нужно валить все на человеческий фактор. Кто из руководителей министерства ответит, за страшные человеческие страдания? Пресс-секретарь? А не хотел бы он сам испытать то, что испытали больные? Я думаю, что каждый сам ответит на эти вопросы! Но как власть может говорить, о патриотизме, социальном равенстве, гуманизме, благополучной старости и прочих радостях цивилизованного общества, когда она сама относится к гражданам, как к крепостным. Относя себя к неодворянству, власть теряет чувство реальности и перестает сопереживать как обществу, так и каждому конкретному гражданину. Но если для власти онкобольные это обезличенные расходы, то и всё остальное общество тоже можно отнести просто к единицам, которые несут расходы и доходы. Но если общество вписывается в формулу прибыльности, тогда Россию, сегодня, можно отнести к фабрике в Китае или Бангладеш, выполняющей пошив джинсов или кроссовок. Тогда позвольте, в такой политико-экономической формуле есть одно «НО»: без власти, народ проживёт, а вот власть без народа нет! Значит, общество обязано постоянно напоминать власти, что она заменима, а народ нет! И это уже, само по себе, заставит Кремль адаптироваться не путем репрессий, а путем хоть какого-то диалога!