история болезни моего мужа

[Константинова Нина]

Святая вода, ладанка Всецарицы, Елей - все атрибуты Святой Силы с нами. Без молитв я бы пропала.

[Наталия дочь Татьяны]

Доброй ночи, очень надеюсь, что состояние нормализуется и удасться пройти курс на 8день, конечно хочет скорее домой), дома и стены лечат.

[Константинова Нина]

Наталия, спасибо. Я тоже очень на это надеюсь. Дома ему как-то сразу веселее, спокойнее. Да и мне тоже спокойнее, когда он у меня на глазах.

Ждём 23 февраля, что решит медсовет.

[Елена1952]

Нина,а нельзя на промежуток между химиями забрать мужа домой?я,когда химичилась в 1,8 день,уходила до 8 дня домой,врачи отпускали,что в больнице без дела лежать.......или у вас так не принято?

[АлександрВ]

Нина, простите, в водовороте событий упустил несколько изменения в Ваших обстоятельствах...

 

Присоединяюсь к кругу сопереживания и молитвы...

[Константинова Нина]

Друзья мои дорогие. Спасибо за молитвы и поддержку.

Сейчас вернулись с сыном из больницы. Снег метет, ехали долго и медленно, больница на другом конце города, расстояние 25 км. по спидометру.

Тимур с унылым настроением, в этот раз побочки его беспокоят. Из больницы не отпускают, два дня "промывка", на пять дней назначили капельно гептрал, опять плазмозамещающие растворы, за это время почему то два раза брали анализы крови и сделали обзорный рентген грудной клетки, зачем, если есть свежее МСКТ? Доктора не видела, Тимуру он сказал что всё нормально и он надеется, что на 8 день химия состоится, но следующий курс скорее всего 1 и 15 день.

Сегодня мне показалось Тимур похудел.

Я молюсь.

[Людмила1986]

Мы вместе с вами переживаем за вашего мужа. Дай Бог, чтобы все было хорошо

[Константинова Нина]

Химия пройдена, слава Богу.

Дорогие друзья мои, спасибо за поддержку, очень важную для меня в эти дни.

Состояние у Тимура вполне удовлетворительное. Новое в диагностике - на рентгене тени 0,3 - 0,5 см. Врач предполагает, что это воспалительного характера, была температура, кашель, простуда, причина небольшой задержки химии.

На восстановление полторы недельки, и 9 марта снова на химию.

Молюсь и верю - всё, с Божьей помощью, будет хорошо.

Здоровья и хорошего настроения всем всем.

[Людмила1986]

Слава Богу! Все будет хорошо!

[АнасЭзия]

Нина Михайловна, как я Вас понимаю... эти качели изрядно изматывают... когда накрывает волна паники, я вспоминаю пройденный путь и начинаю понимать, что имел ввиду барон Мюнхаузен в истории, когда вытаскивал себя за косичку из болота. Примерно то же самое делаю я, начинаю тащить из болота уныния. Собираю радостные известия в коробочку памяти, чтобы придать твердости себе в нужный момент. Берегите себя и силы, они нужны Вам обоим. Рада, что сегодня всё благополучно! И это опять же повод для радости )))

[Константинова Нина]

И ещё повод для радости. Выписка домой. Можно было бы выписаться и в субботу, но у бедного Тимура моего уж нет никакой мочи, собрал свои монатки с самого утра, еще до капельницы, но врач тоже молодец, даже с эпикризом не задержал, выписка из истории болезни уже была готова к обеду.... Домой.....домой....домой.....

Всё хорошо, всё слава Богу.

[Марина Мр]

Здравствуйте, Нина. У нас такая схожая история. Желаю вам и вашему мужу здоровья и сил.

[Константинова Нина]

Здравствуйте, Нина. У нас такая схожая история. Желаю вам и вашему мужу здоровья и сил.

Здравствуйте, Марина. У Вашей сестры история по прогнозам получше, чем у Тимура. У неё нет метастазов, в лимфоузлах спокойнее, и возраст в два раза меньше, сил организма больше. Ни за что не сдавайтесь, позитивно верьте, прислушивайтесь к консультантам, молитесь, помогайте сопроводительной терапией и всё получится.

[Константинова Нина]

Сегодня ввела в рацион новое меню - "смузи овощное", в блендере смешала помидоры, огурцы, брокколи, репчатый лук, болгарский перец, петрушку, укроп, добавила чуть соли для вкуса и ложку оливкового масла, сделала вид изумления от вкуса, добавила немного внушения и красиво подала. Мой бедный Тимур чего только не глотал за это время! Вот только перспектива кушать это смузи два раза в день Тимуру не очень пришлась по душе ))))))

[Баталер]

Сегодня ввела в рацион новое меню - "смузи овощное", в блендере смешала помидоры, огурцы, брокколи, репчатый лук, болгарский перец, петрушку, укроп, добавила чуть соли для вкуса и ложку оливкового масла, сделала вид изумления от вкуса, добавила немного внушения и красиво подала. Мой бедный Тимур чего только не глотал за это время! Вот только перспектива кушать это смузи два раза в день Тимуру не очень пришлась по душе ))))))

Я такими смузи только и питаюсь)))) Только мяска вареного добавляю))) Сын почему то называет это "гороховый суп"

[Константинова Нина]

Саша, спасибо за идею. Добавить мяса - это мысль! Следующий смузи уже будет разнообразнее

[АнасЭзия]

Европейцы вообще только такие супы и едят... смешают в суп-пюре и радостно едят. Я в Германии немцев угощала солянкой. Колбасу в супе они явно были не готовы увидеть)))) а суп-пюре ещё очень вкус плавленого сырка улучшает. Мужа только такой вариант примиряет с подобной консистенцией )))

[Константинова Нина]

Ну и гадость получилась моя "заливная рыбы" - все сырые овощи + вареное куриное мясо (((((((( Конечно же мой бедный больной это проглотил под дивизом "надо и полезно" ))))) думаю суп пюре делать из отварных на пару овощей + вареное мясо и, кстати, сыр - тоже идея!

И солянки что то захотелось!

Всем здоровья и хорошего жизненного аппетита!

[Константинова Нина]

Очень добрый и хороший рассказ на странице Александра "учусь болеть" вдохновил меня познакомить дорогих форумчан с еще одной историей, которая меня впечатлила.

Монетки. История из жизни. Автор неизвестен.

Весеннее солнце и свежий воздух утомили мои ноги, и я присел на лавочку.

Слегка щурясь на солнце, закурил.

Из сладкой весенней истомы меня вывел шорох за лавочкой. Я обернулся, и увидел малыша лет шести, который пристально всматривался под лавочку. Пацан неспешно обошел лавочку, все так же продолжая что-то под ней искать.

После рождения моего сына, я стал совсем по-другому, относится к детям.

Рассматриваю малыша.

Одежда до ужаса бедная, но вроде чистая. На носу грязное пятно. Взгляд, его взгляд меня поразил. Было в нем что-то слишком взрослое, самостоятельное. Думал, что показалось, не может в шесть лет быть такого взгляда. Но малыш смотрел под лавочку именно так.

Я достал жвачку и положил подушечку в рот. Малыш на мгновение перевел взгляд на мои руки, и тут же опустил глаза на землю.

— Дядя подними ноги, пожалуйста,- глядя на меня сказал пацан.

Я больше от удивления, чем осознанно поднял ноги над землей. Малыш присел, и внимательно посмотрел на землю под моими ногами.

— И тут нету, — пацан вздохнул

— Жвачку будишь?- спросил я, глядя на этого маленького мужичка.

— А у тебя какая, я люблю фруктовые,- ответил он

— У меня мятная,- я достал жвачку и на ладони протянул ему.

Он, немного помедлив, взял подушечку и сунул в рот.

Я улыбнулся увидев его руки, обычные руки маленького пацана, грязные до ужаса.

Мы смотрели друг на друга и жевали жвачку.

— Хорошо сегодня, тепло,- сказал я

— Снега нет, это очень хорошо,- задумчиво сказал он.

— А чем тебе снег мешал?

— Вот ты даешь, под снегом же ни чего не видно,- заметил мальчуган.

Малыш, засунул руки в карманы, посмотрел на меня и сказал:

— Пойду я, скоро темнеть уже начнет, а я почти ни чего не нашел, спасибо за жвачку, -он развернулся и глядя в землю пошел по алее.

Я не могу сказать точно, что же именно заставило меня окликнуть его, наверное какое то взрослое уважение, к рассудительному пацану.

— А что ищешь ты?- спросил я

Малыш остановился, чуть помыслив, спросил:

— Ни кому не скажешь?

— Хм, нет ни кому, а что это тайна?- я удивленно поднял брови.

— Это мой секрет,- сказал пацан

— Ладно уговорил, честное слово не скажу,- улыбнувшись сказал я

— Я ищу монетки, тут на алее их иногда можно много найти, если знаешь где искать. Их много под лавочками, я в прошлом году очень много тут нашел.

— Монетки?- переспросил я.

— Да, монетки.

— И что прошлым летом, ты их то же тут искал?

— Да искал,- лицо малыша стало очень серьезным.

— А сегодня много нашел,- ради любопытства спросил я

— Щас, сказал он, и полез в карман брюк.

Маленькая рука, достала из кармана клочок бумаги. Малыш присел на корточки, развернул газету и положил на асфальт. В газете блестело несколько монет. Насупившись, малыш брал монетки с газеты и складывал в свою маленькую, грязную ручку. При этом его губы шевелились, видно он очень усердно подсчитывал свои находки. Прошло несколько минут, я улыбаясь смотрел на него.

— Сорок восемь копеек,- сказал он, высыпал монеты в газету, завернул их и сунул в карман брюк.

— Ого, так ты богач,- еще больше улыбаясь, сказал я.

— Неа, мало, пока мало, но за лето я тут много найду.

Я вспомнил своего сына, и себя, а кто не собирает на конфеты или игрушки деньги в детстве?

— На конфеты собираешь?

Малыш насупившись молчал.

— А, наверное на пистолет?- переспросил я

Малыш еще больше насупился, и продолжал молчать.

Я понял, что своим вопросом я перешел какую-то дозволенную черту, я понял, что затронул что-то очень важное, а может быть и личное в душе этого маленького мужчины.

— Ладно, не злись, удачи тебе и побольше монет, завтра будешь тут?- сказал я и закурил.

Малыш, как- то очень грустно посмотрел на меня и тихо сказал:

— Буду, я тут каждый день, если конечно дождь не пойдет.

Вот так и началось мое знакомство, а в последствии и дружба с Илюшей (он сам так себя называл). Каждый день, я приходил на алею, и садился на лавочку. Илья приходил, почти всегда в одно и то же время, я спрашивал его, как улов? Он приседал на корточки, разворачивал газету и с большим усердием пересчитывал свои монетки. Ни разу там не было больше рубля.

Через пару дней нашего знакомства я предложил ему:

— Илюша, у меня тут завалялось пару монеток, может возьмешь их в свою коллекцию?

Малыш на долго задумался, и сказал:

— Неа, так просто нельзя, мне мама говорил, что за деньги всегда надо что-то давать, сколько у тебя монеток?

Я пересчитал на ладони медяки.

— Ровно 45 копеек, — с улыбкой сказал я.

— Я щас, — и малый скрылся в ближайших кустах.

Через пару минут он вернулся.

— На, это я тебе за монетки даю,- сказал пацан и протянул ко мне ладошку.

На детской ладошке, лежал огрызок красного карандаша, фантик от конфеты и кусок зеленого стекла от бутылки.

Так мы совершили нашу первую сделку.

Каждый день я приносил ему мелочь, а уходил с полными карманами его сокровищ, в виде, крышек от пива, скрепок, поломанных зажигалок, карандашей, маленьких машинок и солдатиков. Вчера я вообще ушел сказочно «богат», за 50 копеек мелочью, я получил пластмассового солдатика без руки. Я пытался отказаться от такого несправедливого обмена, но малыш был крепок в своём решении как железобетон.

Но в один день малыш отказался от сделки, как я его не уговаривал, он был непреклонен.

И на следующий день отказался.

Несколько дней я пытался понять почему, почему он больше не хочет брать у меня монетки? Вскоре я понял, он продал мне все свое не хитрое богатство, и ему нечего было дам мне взамен за мои монеты.

Я пошел на хитрость. Я приходил чуть раньше и тихонько кидал под лавочки по несколько монет. Мальчуган приходил на алею, и находил мои монеты. Собирал их, садился у моих ног на корточки, и с серьезным видом пересчитывал их.

Я к нему привык, я полюбил этого мужичка. Я влюбился в его рассудительность, самостоятельность и в настойчивость в поисках монеток. Но с каждым днем, меня все больше и больше мучил вопрос, для чего он второй год собирает монетки?

Ответа на этот вопрос у меня не было.

Почти каждый день я приносил ему конфеты и жвачки. Илюша с радостью их лопал.

И еще, я заметил, что он очень редко улыбался.

Ровно неделю назад, малыш не пришел на алею, не пришел и на следующий день, и всю неделю не приходил. Ни когда не думал, что буду так переживать и ждать его.

Вчера я пришел на ту самую алею, в надежде увидеть Илюшу.

Я увидел его, сердце чуть не вылетело из груди. Он сидел на лавочке и смотрел на асфальт.

— Здаров Илюша, — сказал я улыбаясь во все зубы,- ты чего это не приходил, дождя не было, поди монеток под лавочками лежит видимо не видимо, а ты филонишь.

— Я не успел, мне монетки больше не нужны,- очень тихо сказал он.

Я присел на лавочку возле него.

— Ты чего это, брат, грустишь, что значит не успел, что значит не нужны, ты это брось, давай выкладывай что там у тебя, я вот тебе принес,- и протянул ему ладонь с монетками.

Малыш посмотрел на руку и тихо сказал:

— Мне не нужны больше монетки.

Я ни когда не мог подумать, что ребенок в шесть лет, может говорить с такой горечью и с такой безнадежностью в голосе.

— Илюша, да что случилось? — спросил я, и обнял его за плечи,- зачем тебе вообще нужны были эти монетки?

— Для папки, я собирал монетки для папки, — из глаз малыша потекли слезы, детские слезы.

Во рту у меня все пересохло, я сидел и не мог вымолвить ни слова.

— А зачем они папке?- мой голос предательски сорвался.

Малыш сидел с опушенной головой и я видел как на коленки падали слезы.

— Тетя Вера говорит, что наш папка много пьет водки, а мама, сказала что папку можно вылечить, он болен, но это стоит очень дорого, надо очень много денег, вот я и собирал для него. У меня уже было очень много монеток, но я не успел,- слезы потекли по его щекам ручьем.

Я обнял его и прижал к себе.

Илья заревел в голос.

Я прижимал его к себе, гладил голову и даже не знал что сказать.

— Папки больше нет, он умер, он очень хороший, он самый лучший папка в мире, а я не успел,- малыш рыдал.

Такого шока я не испытывал еще ни когда в жизни, у самого слезы потекли из глаз.

Малыш резко вырвался, посмотрел на меня заплаканными глазами и сказал:

— Спасибо тебе за монетки, ты мой друг,- развернулся, и вытирая на бегу слезы побежал по алее.

Я смотрел ему в след, плакал и смотрел в след этому маленькому мужчине, которому жизнь подсунула такое испытание в самом начале его пути и понимал, что не смогу ему помочь ни когда.

Больше я его на алее не видел. Каждый день в течении месяца я приходил на наше место, но его не было.

Сейчас я прихожу на много реже, но больше ни разу я его не видел, настоящего мужчину Илюшу, шести лет от роду.

До сих пор, я бросаю монеты под лавочку, ведь я его друг, пусть знает, что я рядом.

[АлександрВ]

Нина, спасибо за рассказ...

 

И за расширение "Поварской книги" тоже спасибо.

[АлександрВ]

Нина, добрый день.

 

Ваш рассказ произвел на меня сильное впечатление и вызвал множество мыслей...

 

Это не просто сюжетная линия. То. что описывает автор - явление. Причем очень близкое тем, кто бывает на нашем форуме. Особенно это касается "второго эшелона". Близких и родных, кто сражается за дорогих их сердцу, болящих нашей несговорчивой болезнью.

 

Я не могу сказать, какие целевые аспекты побудили написать этот рассказ автора. Бывает так, что мы, читающие, "вчитываем" в произведение свои проблемы и переживания. Но это говорит о том, что автор "попал". В хорошем смысле этого слова. Он затронул струны, которые отзываются. Иногда автор сам не до конца осознает, какой пласт он поднял. Его талант порой интуитивно выхватывает сюжетную зарисовку из жизни и при известном уровне способностей передает богатейший пласт жизни языковыми средствами.

 

У меня есть просьба к Вам. Разрешите мне скопировать Ваш рассказ в свою ветку. Не для того, чтобы загромождать форум ненужными повторениями, а для того, чтобы сделать попытку анализа описанного явления, в применении к нам, онкологическим и нашим родным...

 

Можно было бы это сделать и в Вашей ветке, но есть два момента: не хочу перегружать своими пространными выводами Вашу тему, и есть еще одно, несколько даже неожиданное для меня обстоятельство. Оно связано с кругом моих многочисленных друзей и родных. Я даже не предполагал, что информация о форуме станет такой распространенной, но большое кол-во моих друзей, живущих и в России и за границей, стали постоянными читателями моей ветки. Так они "держат руку на пульсе", имея возможность следить за моими обстоятельствами. Звонить мне они не могут себе позволить, понимая, что это может вызвать перегрузку звонками в нашем доме. Нет-нет, я вовсе не такая популярная личность. Но многие годы преподавательской деятельности в рамках библейских курсов и школы весьма расширили круг друзей и знакомых.

 

Если Вы не возражаете, я перенесу "литературный" аспект в свою тему.

 

Без Вашего разрешения не хочу этого делать.

 

Привет Тимуру и пожелания доброй динамики.

[Константинова Нина]

Александр, конечно же я ни за что не возражаю. Жаль, что нет имени автора, старалась найти в интернете, не получилось. На меня он тоже произвёл огромный резонанс глубоких детских струнок, ощущение что я схватываю понимание "почему" и опять его теряю. Эти рассказы из серии семейных чтений. У папы была традиция семейных чтений, причем, каждый должен был сам подобрать рассказ к своему "дежурному" чтению. Мой мудрый папа таким образом решал несколько педагогическо-познавательных вопросов: стимул записаться в библиотеку, перебрать несколько книг, подобрать подходящую тему, попутно он хитро наблюдал за нашей самостоятельностью, добросовестностью, для "галочки" мы это делаем или нет.

Часто вспоминаю эти зимние вечера, треск дровишек в камине, мы сидим на полу, на овчином тулупе, мама печет блины, папа курит трубку, я читаю рассказ.

Конечно же папа всегда восхищался выбранным рассказом, мы его анализировали и выносили уроки для себя. Некоторые рассказы, подозреваю, папа писал сам, с учетом каких-то наших детских проблем. Но один рассказ я перечитываю и сейчас, вернее это повесть "Неугасимый свет" Яков Тайц. Жаль тогда не спросила почему папа выбрал этот рассказ, но он стал моим неугасимым светом, когда моего папы нет уже 25 лет.

Есть в моей душевной копилке еще один рассказ, немного погодя я его выложу.

[АлександрВ]

Спасибо Нина!

 

Будем ждать следующую жемчужинку из Вашей сокровищницы...

[Константинова Нина]

Когда мой младший брат совсем слёг от болезни, я молилась, чтобы Бог послал ему светлый конец, чтобы не было агонии, мучений, жестоких болей, которые я пережила с папой. И когда конец был настолько близок, я легла на полу возле кровати брата и шептала молитвы. Глубокая ночь, мама спит в соседней комнате, брат притих в дремоте. И вдруг зазвонил телефон, я схватила трубку быстро, опасаясь что мама и брат пробудятся. Мужской голос в трубке, такой светлый, не земной, мягкий баритон, сказал "Здравствуйте, Вы меня звали?" - нет, сказала я, ваш номер мне не знаком. Голос ответил "Извините, я вас потревожил? Я подумал, вы ко мне обращались". Я ответила наверное глупо: "вы наверное ошиблись, уже поздно и тут все спят". Голос вежливо ответил "не обижайтесь, я просто хотел помочь".

Брат мой тихо и ровно дышал, и я опять улеглась на полу у кровати. А проснулась от ужаса, что проспала, последние четыре месяца я не спала так долго, я проспала 40 минут! Брат лежал всё в той же позе, только глаза были широко раскрыты, как буд- то его что то удивило. Брат был мёртв. Он умер тихо и спокойно, без мучений и агоний, как я и молила Бога. Уже после похорон я взяла телефон и решила посмотреть номер ночного звонка, но в журнале вызовов в этот час было пусто. Я разговаривала с Богом.

После того случая прошло 8 лет. И теперь, когда болен мой Тимур, я мысленно обращаюсь к тому далекому голосу, и если мне доведётся такая беседа, знаю, что не растеряюсь, знаю что сказать.

Рассказ который я обещала, обязательно выложу, только он занимает 7 страниц. Если модераторы нас с Александром не упрекнут публикациям "не по профилю"

[Константинова Нина]

Рассказ, который я обещала. Сам автор относит это к фантастике, но известная фраза говорит "сказка ложь, да в ней намёк......."

Чудеса бывают, возможно всё.

 

Кир БУЛЫЧЕВ

"МОЖНО ПОПРОСИТЬ НИНУ?"

- Можно попросить Нину? - сказал я.

- Это я, Нина.

- Да? Почему у тебя такой странный голос?

- Странный голос?

- Не твой. Тонкий. Ты огорчена чем-нибудь?

- Не знаю.

- Может быть, мне не стоило звонить?

- А кто говорит?

- С каких пор ты перестала меня узнавать?

- Кого узнавать?

Голос был моложе Нины лет на двадцать. А на самом деле Нинин голос

лишь лет на пять моложе хозяйки. Если человека не знаешь, по голосу его

возраст угадать трудно. Голоса часто старятся раньше владельцев. Или долго

остаются молодыми.

- Ну ладно, - сказал я. - Послушай, я звоню тебе почти по делу.

- Наверно, вы все-таки ошиблись номером, - сказала Нина. - Я вас не

знаю.

- Это я, Вадим, Вадик, Вадим Николаевич! Что с тобой?

- Ну вот! - Нина вздохнула, будто ей жаль было прекращать разговор. -

Я не знаю никакого Вадика и Вадима Николаевича.

- Простите, - сказал я и повесил трубку.

Я не сразу набрал номер снова. Конечно, я просто не туда попал. Мои

пальцы не хотели звонить Нине. И набрали не тот номер. А почему они не

хотели?

Я отыскал в столе пачку кубинских сигарет. Крепких как сигары. Их,

наверное, делают из обрезков сигар. Какое у меня может быть дело к Нине?

Или почти дело? Никакого. Просто хотелось узнать, дома ли она. А если ее

нет дома, это ничего не меняет. Она может быть, например, у мамы. Или в

театре, потому что на тысячу лет не была в театре.

Я позвонил Нине.

- Нина? - сказал я.

- Нет, Вадим Николаевич, - ответила Нина. - Вы опять ошиблись. Вы

какой номер набираете?

- 149-40-89.

- А у меня Арбат - один - тридцать два - пять три.

- Конечно, - сказал я. - Арбат - это четыре?

- Арбат - это Г.

- Ничего общего, - сказал я. - Извините, Нина.

- Пожалуйста, - сказала Нина. - Я все равно не занята.

- Постараюсь к вам больше не попадать, - сказал я. - Где-то

заклиналось. вот и попадаю к вам. Очень плохо телефон работает.

- Да, - согласилась Нина.

Я повесил трубку.

Надо подождать. Или набрать сотню. Время. Что-то замкнется в

перепутавшихся линиях на станции. И я дозвонюсь. "Двадцать два часа

ровно", - сказала женщина по телефону "сто". Я вдруг подумал, что если ее

голос записали давно, десять лет назад, то она набирает номер "сто", когда

ей скучно, когда она одна дома, и слушает свой голос, свой молодой голос.

А может быть, она умерла. И тогда ее сын или человек, который ее любил,

набирает сотню и слушает ее голос.

Я позвонил Нине.

- Я вас слушаю, - сказала Нина молодым голосом. - Это опять вы, Вадим

Николаевич?

- Да, - сказал я. - Видно, наши телефоны соединились намертво. Вы

только не сердитесь, не думайте что я шучу. Я очень тщательно набирал

номер, который мне нужен.

- Конечно, конечно, - быстро сказала Нина. - Я ни на минутку не

подумала. А вы очень спешите, Вадим Николаевич?

- Нет, - сказал я.

- У вас важное дело к Нине?

- Нет, я просто хотел узнать, дома ли она.

- Соскучились?

- Как вам сказать...

- Я понимаю, ревнуете, - сказала Нина.

- Вы смешной человек, - сказал я. - Сколько вам лет, Нина?

- Тринадцать. А вам?

- Больше сорока. Между нами толстенная стена из кирпичей.

- И каждый кирпич - это месяц, правда?

- Даже один день может быть кирпичом.

- Да, - вздохнула Нина, - тогда это очень толстая стена. А о чем вы

думаете сейчас?

- Трудно ответить. В данную минуту ни о чем. Я же разговариваю с

вами.

- А если бы вам было тринадцать лет или даже пятнадцать, мы могли бы

познакомиться, - сказала Нина. - Это было бы очень смешно. Я бы сказала:

приезжайте завтра вечером к памятнику Пушкину. Я вас буду ждать в семь

часов ровно. И мы бы друг друга не узнали. Вы где встречаетесь с Ниной?

- Как когда.

- И у Пушкина?

- Не совсем. Мы как-то встречались у "России".

- Где?

- У кинотеатра "Россия".

- Не знаю.

- Ну, на Пушкинской.

- Все равно почему-то не знаю. Вы, наверное, шутите. Я хорошо знаю

Пушкинскую площадь.

- Неважно, - сказал я.

- Почему?

- Это давно было.

- Когда?

Девочке не хотелось вешать трубку. почему-то она упорно продолжала

разговор.

- Вы одна дома? - спросил я.

- Да. Мама в вечернюю смену. Она медсестра в госпитале. Она на ночь

останется. Она могла бы прийти и сегодня, но забыла дома пропуск.

- Ага, - сказал я. - Ладно, ложись спать, девочка. Завтра в школу.

- Вы со мной заговорили как с ребенком.

- Нет, что ты, говорю с тобой, как со взрослой.

- Спасибо. Только сами, если хотите, ложитесь спать с семи часов. До

свидания. И больше не звоните своей Нине. А то опять ко мне попадете. И

разбудите меня, маленькую девочку.

Я повесил трубку. Потом включил телевизор и узнал о том, что луноход

прошел за смену 337 метров. Луноход занимался делом, а я бездельничал. В

последний раз я решил позвонить Нине уже часов в одиннадцать, целый час

занимал себя пустяками. И решил, что, если опять попаду на девочку, повешу

трубку сразу.

- Я так и знала, что вы еще раз позвоните, - сказала Нина, подойдя к

телефону. - Только не вешайте трубку. Мне, честное слово, очень скучно. И

читать нечего. И спать еще рано.

- Ладно, - сказал я. - Давайте разговаривать. А почему вы так поздно

не спите?

- Сейчас только восемь, - сказала Нина.

- У вас часы отстают, - сказал я. - Уже двенадцатый час.

Нина засмеялась. Смех у нее был хороший, мягкий.

- Вам так хочется от меня отделаться, что просто ужас, - сказала она.

- Сейчас октябрь, и потому стемнело. И вам кажется, что уже ночь.

- Теперь ваша очередь шутить? - спросил я.

- Нет, я не шучу. У вас не только часы врут, но и календарь врет.

- Почему врет?

- А вы сейчас мне скажете, что у вас вовсе не октябрь, а февраль.

- Нет, декабрь, - сказал я. И почему-то, будто сам себе не поверил,

посмотрел на газету, лежавшую рядом, на диване. "Двадцать третье декабря"

- было написано под заголовком.

Мы помолчали немного, я надеялся, что она сейчас скажет "до

свидания". Но она вдруг спросила:

- А вы ужинали?

- Не помню, - сказал я искренне.

- Значит, не голодный.

- Нет, не голодный.

- А я голодная.

- А что, дома есть нечего?

- Нечего! - сказала Нина. - Хоть шаром покати. Смешно, да?

- Даже не знаю, как вам помочь, - сказал я. - И денег нет?

- Есть, но совсем немножко. И все уже закрыто. А потом, что купишь?

- Да, - согласился я. - Все закрыто. Хотите, я пошурую в

холодильнике, посмотрю, что там есть?

- У вас есть холодильник?

- Старый, - сказал я. - "Север". Знаете такой?

- Нет, - сказала Нина. - А если найдете, что потом?

- Потом? Я схвачу такси и подвезу вам. А вы спуститесь к подъезду и

возьмете.

- А вы далеко живете? Я - на Сивцевом Вражке. Дом 15/25.

- А я на Мосфильмовской. У Ленинских гор. За университетом.

- Опять не знаю. Только это неважно. Вы хорошо придумали, и спасибо

вам за это. А что у вас есть в холодильнике? Я просто так спрашиваю, не

думайте.

- Если бы я помнил, - сказал я. - Сейчас перенесу телефон на кухню, и

мы с вами посмотрим.

Я прошел на кухню, и провод тянулся за мной, как змея.

- Итак, - сказал я, - открываем холодильник.

- А вы можете телефон носить за собой? Никогда не слышала о таком.

- Конечно, могу. А ваш телефон где стоит?

- В коридоре. Он висит на стенке. И что у вас в холодильнике?

- Значит, так... что тут, в пакете? Это яйца, неинтересно.

- Яйца?

- Ага. Куриные. Вот, хотите, принесу курицу? Нет, она французская,

мороженая. Пока вы ее сварите, совсем проголодаетесь. И мама придет с

работы. Лучше мы вам возьмем колбасы. Или нет, нашел марокканские сардины,

шестьдесят копеек банка. И к ним есть полбанки майонеза. Вы слышите?

- Да, - сказала Нина совсем тихо. - Зачем вы так шутите? Я сначала

хотела засмеяться, а потом мне стало грустно.

- Это еще почему? В самом деле так проголодались?

- Нет, вы же знаете.

- Что я знаю?

- Знаете, - сказала Нина. Потом помолчала и добавила: - Ну и пусть!

Скажите, а у вас есть красная икра?

- Нет, - сказал я. - Зато есть филе палтуса.

- Не надо, хватит, - сказала Нина твердо. - Давайте отвлечемся. Я же

все поняла.

- Что поняла?

- Что вы тоже голодный. А что у вас из окна видно?

- Из окна? Дома, копировальная фабрика. Как раз сейчас,

полдвенадцатого, смена кончается. И много девушек выходит из проходной. И

еще виден "Мосфильм". И пожарная команда. И железная дорога. Вот по ней

сейчас идет электричка.

- И вы все видите?

- Электричка, правда, далеко идет. Только видна цепочка огоньков,

окон!

- Вот вы и врете!

- Нельзя так со старшими разговаривать, - сказал я. - Я не могу

врать. Я могу ошибаться. Так в чем же я ошибся?

- Вы ошиблись в том, что видите электричку. Ее нельзя увидеть.

- Что же она, невидимая, что ли?

- Нет, видимая, только окна светиться не могут. Да вы вообще из окна

не выглядывали.

- Почему? Я стою перед самым окном.

- А у вас в кухне свет горит?

- конечно, а так как же я в темноте в холодильник бы лазил? У меня в

нем перегорела лампочка.

- Вот, видите, я вас уже в третий раз поймала.

- Нина, милая, объясни мне, на чем ты меня поймала.

- Если вы смотрите в окно, то откинули затемнение. А если откинули

затемнение, то потушили свет. Правильно?

- Неправильно. Зачем же мне затемнение? Война, что ли?

- Ой-ой-ой! Как же можно так завираться? А что же, мир, что ли?

- Ну, я понимаю, Вьетнам, Ближний Восток... Я не об этом.

- И я не об этом... Постойте, а вы инвалид?

- К счастью, все у меня на месте.

- У вас бронь?

- Какая бронь?

- А почему вы тогда не на фронте?

- Вот тут я в первый раз только заподозрил неладное. Девочка меня

вроде бы разыгрывала. Но делала это так обыкновенно и серьезно, что чуть

было меня не испугала.

- На каком я должен быть фронте, Нина?

- На самом обыкновенном. Где все. Где папа. На фронте с немцами. Я

серьезно говорю, я не шучу. А то вы так странно разговариваете. Может

быть, вы не врете о курице и яйцах?

- Не вру, - сказал я. - И никакого фронта нет. Может быть, и в самом

деле мне подъехать к вам?

- Так и я в самом деле не шучу! - почти крикнула Нина. - П вы

перестаньте. Мне сначала было интересно и весело. А теперь стало как-то не

так. Вы меня простите. Как будто вы не притворяетесь, а говорите правду.

- Честное слово, девочка, я говорю правду, - сказал я.

- Мне даже страшно стало. У нас печка почти не греет. Дров мало. И

темно. Только коптилка. Сегодня электричества нет. И мне одной сидеть ой

как не хочется. Я все теплые вещи на себя накутала.

И тут же она резко и как-то сердито повторила вопрос:

- Вы почему не на фронте?

- На каком я могу быть фронте? - Уже и в само деле шутки зашли

куда-то не туда. - Какой может быть фронт в семьдесят втором году!

- Вы меня разыгрываете?

Голос опять сменял тон, был он недоверчив, выл он маленьким, три

вершка от пола. И невероятная, забытая картинка возникла перед глазами -

то, что было с мной, но много лет, тридцать или больше лет назад. когда

мне тоже было двенадцать лет. И в комнате стояла буржуйка. И я сижу не

диване, подобрав ноги. И горит свечка, или это было керосиновая лампа? И

курица кажется нереальной, сказочной птицей, которую едят только в

романах, хотя я тогда не думал о курице...

- Вы почему замолчали? - спросила Нина. - Вы лучше говорите.

- Нина, - сказал я. - Какой сейчас год?

- Сорок второй, - сказала Нина.

И я уже складывал в голове ломтики несообразностей в ее словах. Она

не знает кинотеатра "Россия". И телефон у нее только из шести номеров. И

затемнение...

- Ты не ошибаешься? - спросил я.

- Нет, - сказала Нина.

Она верила в то, что говорила. Может, голос обманул меня? Может, ей

не тринадцать лет? Может, она, сорокалетняя женщина, заболела еще тогда,

девочкой, и ей кажется, что она осталась там, где война?

- Послушайте, - сказал я спокойно. Не вешать же трубку. - Сегодня

двадцать третье декабря 1972 года. Война кончилась двадцать семь лет

назад. Вы это знаете?

- Нет, - сказала Нина.

- Вы знаете это. Сейчас двенадцатый час... Ну как вам объяснить?

- Ладно, - сказал Нина покорно. - Я тоже знаю, что вы не привезете

мен курицу. Мне надо было догадаться, что французских куриц не бывает.

- Почему?

Во Франции немцы.

- Во Франции давным-давно нет никаких немцев. Только если туристы. Но

немецкие туристы бывают и у нас.

- Как так? Кто их пускает?

- А почему не пускать?

- Вы не вздумайте сказать, что фрицы нас победят! Вы, наверно, просто

вредитель или шпион?

- Нет, я работаю в СЭВе, Совете Экономической Взаимопомощи. Занимаюсь

венграми.

- Вот и опять врете! В Венгрии фашисты.

- Венгры давным-давно прогнали своих фашистов. Венгрия -

социалистическая республика.

- Ой, а я уж боялась, что вы и в самом деле вредитель. А вы все-таки

все выдумываете. Нет, не возражайте. Вы лучше расскажите мне, как будет

потом. Придумайте что хотите, только чтобы было хорошо. Пожалуйста. И

извините меня, что я так с вами грубо разговаривала. Я просто не поняла.

И я не стал больше спорить. Как объяснить это? Я опять представил

себе, как сижу в этом самом сорок втором году, как не хочется узнать,

когда наши возьмут Берлин и повесят Гитлера. И еще узнать, где я потерял

хлебную карточку за октябрь. И сказал:

- Мы победим фашистов 9 мая 1945 года.

- Не может быть! Очень долго ждать.

- Слушай, Нина, и не перебивай. Я знаю лучше. И Берлин мы возьмем

второго мая. Даже будет такая медаль - "За взятие Берлина". А Гитлер

покончит с собой. Он примет яд. И даст его Еве Браун. А потом эсэсовцы

вынесут его тело во двор имперской канцелярии, и обольют бензином, и

сожгут.

Я рассказывал это не Нине. Я рассказывал это себе. И я послушно

повторял факты, если Нина не верила или не понимала сразу, возвращался,

когда она просила пояснить что-нибудь, и чуть было не потерял вновь ее

доверия, когда сказал, что Сталин умрет. Но я потом вернул ее веру,

поведав о Юрии Гагарине и о новом Арбате. И даже насмешил Нину, рассказав

о том, что женщины будут носить брюки-клеш и совсем короткие юбки. И даже

вспомнил, когда наши перейдут границу с Пруссией. Я потерял чувство

реальности. Девочка Нина и мальчишка Вадик сидели передо мной на диване и

слушали. Только они были голодные как черти. И дела у Вадика обстояли даже

хуже, чем у Нины; хлебную карточку он потерял, и до конца месяца им с

матерью придется жить на одну ее карточку, рабочую карточку, потому что

Вадик посеял карточку где-то во дворе, и только через пятнадцать лет он

вдруг вспомнит, как это было, и будет снова расстраиваться потому что

карточку можно было найти даже через неделю; она, конечно, свалилась в

подвал, когда он бросил на решетку пальто, собираясь погонять в футбол. И

я сказал, уже потом, когда Нина устала слушать, то что полагала хорошей

сказкой:

- Ты знаешь Петровку?

- Знаю, - сказала Нина. - А ее не переименуют?

- Нет. Так вот...

Я рассказал, как войти во двор под арку и где в глубине двора есть

подвал, закрытый решеткой. И если это октябрь сорок второго года, середина

месяца, то в подвале, вернее всего лежит хлебная карточка. Мы там, во

дворе, играли в футбол, и я эту карточку потерял.

- Какой ужас! - сказала Нина. - Я бы этого не пережила. Надо сейчас

же ее отыскать. Сделайте это.

Она тоже вошла во вкус игры, и где-то реальность ушла, и уже ни она,

ни я не понимали, в каком году мы находимся, - мы были вне времен, ближе к

ее сорок второму году.

- Я не могу найти карточку, - сказал я. - Прошло много лет. Но если

сможешь, зайди туда, подвал должен быть открыт. В крайнем случае скажешь,

что карточку обронила ты.

И в этот момент нас разъединили.

Нины не было. Что-то затрещало в трубке. Женский голос сказал:

- Это 148-18-15? Вас вызывает Орджоникидзе.

- Вы ошиблись номером, - сказал я.

- Извините, - сказал женский голос равнодушно.

И были короткие гудки. Я сразу же набрал снова Нинин номер. Мне нужно

было извиниться. Нужно было посмеяться вместе с девочкой. Ведь получалась

в общем чепуха...

- Да, - сказал голос Нины. Другой Нины.

- Это вы? - спросил я.

- А, это ты, Вадим? Что тебе не спиться?

- Извини, - сказал я. - Мне другая Нина нужна.

- Что?

Я повесил трубку и снова набрал номер.

- Ты сума сошел? - спросила Нина. - Ты пил?

- Извини, - сказал я и снова бросил трубку.

Теперь звонить бесполезно. Звонок из Орджоникидзе все вернул на свои

места. А какой у нее настоящий телефон? Арбат - три, нет, Арбат - один -

тридцать два - тридцать... Нет, сорок...

Взрослая Нина позвонила мне сама.

- Я весь вечер сидела дома, - сказала она. - Думала, ты позвонишь,

объяснишь, почему ты вчера так себя вел. Но ты, видно, совсем сошел с ума.

- Наверно, - согласился я. Мне не хотелось рассказывать ей о длинных

разговорах с другой Ниной.

- Какая еще другая Нина? - спросила она. - Это образ? Ты хочешь

заявить, что желал бы видеть меня иной?

- Спокойной ночи, Ниночка, - сказал я. - Завтра все объясню.

...Самое интересное, что у этой странной истории был не менее

странный конец. На следующий день утром я поехал к маме. И сказал, что

разберу антресоли. Я три года обещал это сделать, а тут приехал сам. Я

знаю, что мама ничего не выкидывает. Из того, что, как ей кажется, может

пригодиться. Я копался часа полтора в старых журналах, учебниках,

разрозненных томах приложений к "Ниве". Книги были не пыльными, но пахли

старой, теплой пылью. Наконец я отыскал телефонную книгу за 1950 год.

книга распухла от вложенных в нее записок и заложенных бумажками страниц,

углы которых были обтрепаны и замусолены. Книга было настолько знакома,

что казалось странным, как я мог ее забыть, - если бы не разговор с Ниной,

так бы никогда и не вспомнил о ее существовании. И стало чуть стыдно, как

перед честно отслужившим костюмом, который отдают старьевщику на верную

смерть.

Четыре первые цифры известны. Г-1-32... И еще я знал, что телефон,

если никто из нас не притворялся, если надо мной не подшутили, стоял в

переулке Сивцев Вражек, в доме 15/25. Никаких шансов найти тот телефон не

было. Я уселся с книгой в коридоре, вытащив из ванной табуретку. Мама

ничего не поняла, улыбнулась только проходя мимо, и сказала:

- Ты всегда так. Начнешь разбирать книги, зачитаешься через десять

минут. И уборке конец.

Она не заметила, что я читаю телефонную книгу. Я нашел этот телефон.

Двадцать лет назад он стоял в той же квартире, что и в сорок втором году.

И записан был на Фролову К.Г.

Согласен, я занимался чепухой. Искал то, чего и быть не могло. Но

вполне допускаю, что процентов десять вполне нормальных людей, окажись они

на моем месте, делали бы то же самое. и я поехал на Сивцев Вражек.

Новые жильцы в квартире не знали, куда уехали Фроловы. Да и жала ли

они здесь? Но мне повезло в домоуправлении. Старенькая бухгалтерша помнила

Фроловых, с ее помощью я узнал все, что требовалось, через адресный стол.

Уже стемнело. По новому району, среди одинаковых панельных башен

гуляла поземка. В стандартном двухэтажном магазине продавали французских

кур в покрытых инеем прозрачных пакетах. У меня появился соблазн купить

курицу и принести ее, как обещал, хоть и с двадцатилетнем опозданием. Но я

хорошо сделал, что не купил ее. В квартире никого не было. И по тому, как

гулко разносился звонок, мне показалось, что здесь люди не живут. Уехали.

Я хотел было уйти, но потом, раз уж забрался так далеко, позвонил в

дверь рядом.

- Скажите, Фролова Нина Сергеевна - ваша соседка?

Парень в майке, с дымящимся паяльником в руке ответил равнодушно:

- Они уехали.

- Куда?

- Месяц как уехали на Север. До весны не вернуться. И Нина Сергеевна,

и муж ее.

Я извинился, начал спускаться по лестнице. И думал, что в Москве,

вполне вероятно, живет не одна Нина Сергеевна Фролова 1930 года рождения.

И тут дверь сзади снова растворилась.

- Погодите, - сказал тот же парень. - Мать что-то сказать хочет.

Мать его тут же появилась в дверях, запахивая халат.

- А вы кем ей будете?

- Так просто, - сказал я. - Знакомый.

- Не Вадим Николаевич?

- Вадим Николаевич.

- Ну вот, - обрадовалась женщина, - чуть было вас не упустила. Она бы

мне никогда этого не простила. Нина так и сказала: не прощу. И записку на

дверь приколола. Только записку, наверно, ребята сорвали. Месяц уже

прошел. Она сказала, что вы в декабре придете. И даже сказала, что

постарается вернуться, но далеко-то как...

Женщина стояла в дверях, глядела на меня, словно ждала, что я сейчас

открою какую-то тайну, расскажу ей о неудачной любви. Наверное, она и Нину

пытала: кто он тебе? И Нина тоже сказала ей: "Просто знакомый".

Женщина выдержала паузу, достала письмо из кармана халата.

"Дорогой Вадим Николаевич!

Я, конечно, знаю, что вы не придете. Да и как можно верить детским

мечтам, которые и себе уже кажутся только мечтами. Но ведь хлебная

карточка была в том самом подвале, о котором вы успели мне сказать..."